Публичная речь для непубличных людей
Посвящается Анне Фонаревой
Что такое публичная речь?
Когда я думаю о публичной речи, то представляю себе университетского лектора посреди амфитеатра. Или TED. Или в крайнем случае защиту диплома. Это все примеры монологов, которые ораторы готовят заранее.
Я же думаю, что публичная речь может быть и другой. Все ситуации, когда мы говорим с другими людьми — это публичная речь. Это и выступление со сцены Олимпийского, и рабочее совещание, и даже чтение книжки вслух ребенку.
Публичная речь и я
Сложность с речью у меня начались со школы. Я была книжным ребенком (и остаюсь с книжками по сей день) — много читала, много времени проводила в одиночестве. Я верила, что если у меня есть книга, то я никогда не буду одинока.
Я многое знала и могла последовательно изложить свои мысли. В школе в гуманитарных предметах меня часто спасала моя эрудиция. Учителя считали, что у меня хорошо подвешен язык.
При этом я говорила тихо и быстро, часто неразборчиво, с ломанным ритмом и неожиданными паузами. Иногда заикалась. Эти особенности проявлялись сильнее, когда я была взволнованна или говорила что-то очень важное для себя. И когда был риск, что меня перебьют.
И меня перебивали. Иногда это было микроагрессией. Я часто слышала, что мне надо больше стараться. Что мне надо «просто» говорить медленнее.
Участница, которая играла инженера с заиканием на ролевой игре, пишет о своих инсайтах:
- любой может тебя перекричать (соответственно передавить) в драматичные моменты, и часто делает это, не отсекая,
-любой может тебя перебить и не отсечь, что тебе надо гораздо больше времени, чтоб заново сформулировать мысль,
- динамика речи иногда не совпадает с окружающими настолько, что привлечь к себе внимание даже с сообщением «реактор накрылся, мы все умрем», в общем шуме невероятно сложно
- проще самой починить (вот почему мой персонаж гениальный инженер, мда).
Но я тогда, конечно, ощущала, что проблема во мне. Каждый раз, когда меня перебивали с тем, что «непонятно» или я чувствовала, что провалилась, меня сжирал дикий стыд. Я думала, что все безжалостно меня судят.
Особенно я боялась монологов перед аудиторией. Максимум на что меня хватало, это все заучить и быстро проговорить. В диалогах мне было проще — можно было подумать, помолчать и установить контакт. Чем понятнее был формат, тем лучше — я вполне успешно справлялась с экзаменами. А вот если от того, что я скажу, будет зависеть как ко мне будут относиться… Даже сейчас, когда я это пишу, пульс начинает стучать в ушах.
Я часто испытывала «похмелье уязвимости» — когда ты сначала раскрываешься, решаешься сказать свое мнение, а потом падаешь в пропасть и боишься, что все разрушила. И это происходило даже в самой дружелюбной команде.
Почему женщинам так сложно говорить?
Со всеми этими сложными чувствами я пошла разбираться в психотерапию.
Для меня критично важно понимать, что я не одна такая и мои проблемы — это отражение более широкой картины.
Женщинам как группе действительно сложнее говорить публично.
Мэри Бирд, исследовательница античности, рассказывает в «Женщинах и власти. Манифесте», что мы во многом наследуем представления о праве женщины говорить из античности. Она начинает рассказ с «Одиссеи»:
«Одиссея» — в равной мере история Телемаха, сына главного героя и Пенелопы. Это история его взросления; за описанное в поэме время он из мальчика превращается в мужчину. И этот процесс начинается в первой песне, когда Пенелопа спускается из своей комнаты в большой зал дворца, а там перед толпой претендентов на ее руку выступает певец, и поет он о тех бедах и трудностях, которые претерпевают греческие герои на пути домой. Пенелопу его песня не веселит, и она при всех просит его запеть другую, не столь мрачную. И в этот момент вмешивается юный Телемах. «Мать моя, — говорит он, — лучше вернись-ка к себе и займися своими делами — пряжей, тканьем… Говорить же — не женское дело, а дело мужа, всех больше — мое; у себя я один повелитель»[1]. И Пенелопа уходит, скрывается в своих покоях.»
В Античности женщины могли говорить публично только в двух случаях — либо когда они были жертвами, либо от лица других женщин как группы, но не от лица мужчин и всего общества целиком. Как тут не вспомнить, про «женские» области во власти — образование, семья и дети, социальное обеспечение.
С одной стороны у женщин в древности вообще не было гражданских прав, и право на высказывание продолжает этот ряд. Но женщин лишали право на публичную речь не только поэтому. Мэри Бирд подчеркивает:
Публичное выступление было одним из — если не главным — атрибутов мужественности. Согласно знаменитому римскому лозунгу, знатный гражданин определялся как vir bonus dicendi peritus, то есть «достойный муж, искусный в речах». Женщина, выступавшая публично, в большинстве случаев женщиной не считалась.
В античной литературе постоянно подчеркивается превосходство низкого мужского голоса над женским. В одном научном трактате той эпохи прямо говорится, что низкий голос указывает на мужскую храбрость, a высокий — на женскую трусость.
Анна Фелс отмечает в «Необходимых мечтах», что женщину, говорящую публично, немедленно атакуют. Ведь она нарушает гендерные нормы!
Как только женщина занимает выдающуюся позицию, ее сексуальность атакуется, и атаки принимают одну из сторон: она либо асексуальна, либо шлюха. Как например профессор кардиологии в медицинском институте Джона Хопкинса — впоследствии первая женщина, возглавившая Национальные Институты Здоровья — была выбрана для осмеяния в ежегодном скетче институтского клуба, состоящего сплошь из мужчин. В то время она была уязвимой, только что разведенной матерью маленького ребенка, и она протестовала против скетча. Сценка была тем не менее исполнена. «В сценке ее играл мужчина, одетый в длинный белокурый парик, колготки в сеточку и лиф из половинок кокосов; ее изобразили исполняющей различные порнографические акты… а в самом конце ее застают с поличным в постели с мужем.
Маргарет Тетчер называли «Железной Леди» [The Iron Maiden, причем «maiden» означает «дева»], несмотря на то, что у нее был муж и двое взрослых детей. Удивительно, но с другой стороны она была описана — и никем другим как премьер-министром Франции — как соблазнительница с «глазами Калигулы и ртом Мэрилин Монро». Один из журналов отметил ее «обжигающее сексуальное очарование». Барбара МакКлинток, получившая Нобелевскую премию за свою работу в генетике, была публично названа коллегой «противной старухой». Одна из немногих женщин, достигших высокого управляющего ранга в Британской корпорации была названа «Ледяной Девой» и «бывшей библиотекаршей» — ошибочный отсыл к началу ее карьеры в Лондонском инвестиционном банке Варбурга.
Я увидела в том, что в части моих страхов — есть смысл. Это отражение той среды, где я взрослела.
В школе и институте я была конформисткой и ясно понимала, какую реакцию и каких слов от меня ждут. И либо говорила это, либо молчала. А потом я выросла и молчать уже не было сил, и говорить очень страшно.
Я помню как прокручивала в голове бесконечные воображаемые диалоги. И большинство слов так никогда и не были произнесены. А то, на что я осмеливалась, я произносила быстро-быстро.
Что я вынесла из терапии:
- Мой голос, моя манера речи — это отражение меня. Моего темперамента, моих физических кондиций, условий в которых я росла. Со мной все в порядке. Мою речь понимают близкие, а коллеги ждут, пока я сформулирую что-то. И если непонятно — я повторяю еще раз.
- У моих сложностей есть свои обоснованные причины. И я могу выбирать, когда стоит промолчать ради своей безопасности.
- Для того, чтобы выражать свое мнение нужна поддержка и ресурсы. И тренировать этот навык проще в дружелюбных компаниях. И с каждым разом становится проще.
В процессе работы с терапевткой я начала говорить громче и увереннее. Чаще брать слово и высказывать свои идеи. Мне стало куда легче, но речь моя по-прежнему была быстрой, неритмичной и не всегда внятной. Потому, что сложности были не только с психологией, но и с физиологией.
Из позиции «со мной все в порядке, меня не надо чинить» я смогла начать заниматься ораторским мастерством с преподавательницей. И посмотреть куда это может привести.
Техника речи
Я очень боялась идти к специалистке по речи. У меня был негативный опыт с логопедом — со всем этим врачебным подходом и звериной серьезностью. А еще это было про контакт с живым человеком.
Первый порыв у меня был — что-нибудь почитать. Но тут это не поможет. Потому, что, чтобы говорить с людьми — нужен человек. Нужна обратная связь и методика, которую специалистка будет подстраивать под мои проблемы. Я изрядную часть даже не слышала пока не стала говорить иначе.
Оказалось, что можно найти специалистку с бережным подходом. И занятия будут включать в себя «безудержное веселье».
Самым удивительным открытием для меня стало то, что речь — что это навык. Физический навык, который можно тренировать. Как танцевать. Как петь. Как вязать или выпиливать лобзиком.
Профессиональные ораторы и дикторы тоже занимаются речью и готовятся перед выступлением. Это не только дар, но и много-много работы. Советы «Старайся больше!», «Просто медленнее говори» и «Шире открывай рот и больше артикулируй» не работают.
В моем случае надо было не больше стараться, а наоборот расслабиться и заниматься конкретными упражнениями, тренирующими отдельный навык или группу навыков. Работает не «больше стараться», а делать правильные вещи.
Был и хороший совет — «Говори скороговорки». Но часто не так просто понять — какие именно тебе скороговорки нужны. Ну и если тяжело выговаривать какие-то сочетания — начинать со скороговорок, это как сразу давать неподготовленному человеку танцевальную связку. Попробуй-ка повтори! Начинать лучше в обоих случаях с отдельных элементов.
В моем случае мы работали в следующих направлениях:
- Упражнения на мимические мышцы (я привыкла держать лицо и ничего-ничего им не выражать)
- Работа с ритмом (и да, ему тоже можно научиться!)
- Постановка дыхания, чтобы можно было долго говорить без ущерба для связок
- Тренировка согласных звуков и их сочетаний (табличка от Анны Фонаревой)
- Работа с тоном голоса
- Спонтанная речь
Чем дальше мы занимались, тем больше я разговаривала на разные темы — от обсуждения книжек до социальных проблем. И привыкала говорить и следить за своей речью.
И что же сейчас?
Я прозанималась два года и теперь продолжаю самостоятельно. Я не стала выдающейся ораторкой (возможно пока!). Но я чувствую себя уверенно как диалоге, так и в монологе. Люди лучше разбирают мою речь, я больше передаю эмоций в голосе, мне существенно проще много говорить. Я выступаю на мероприятиях, провожу собеседования, рассказываю свои идеи. И это перестало быть сверхзадачей.
Конечно, когда я волнуюсь или устала, я говорю хуже. Но сейчас мне не стыдно. Это нормально, в конце концов я могу остановиться, выпить воды и продолжить. Или нет.
Дикцию нельзя починить раз и навсегда. Это мелкая моторика и со временем без упражнений все возвращается на круги своя. Впрочем, это как везде — мы теряем то, что не используем.
Но я знаю зачем я это делаю. И буду продолжать.
P.S.
Больше про тестирование и людей в айти пишу в телеграм-канале — Тестирование и жизнь.
